По прошествии двух месяцев после петербургских муниципальных выборов можно, наконец, их критически осмыслить – едва ли итоги уже как-то изменятся. Настало время с цифрами и фактами оценить, насколько велики были успехи оппозиции в противостоянии с «Единой Россией», что этим успехам способствовало, а что мешало. Сформулирую десять основных тезисов, отражающих результаты кампании.
1. Повод для эйфории у оппозиции если и есть, то только на фоне выборов 2014 года, когда её фактически исключили из кампании. По моим (довольно оптимистичным) оценкам, всего в советах МО теперь заседают 256 оппозиционеров при общем числе муниципальных депутатов (с учётом отказавшихся от мандатов) в 1581, что составляет 16,2%. Это довольно много по меркам питерской оппозиции, особенно если учесть, сколько голосов пропало из-за фальсификаций. Этого даже с запасом хватит на преодоление муниципального фильтра гипотетическим единым кандидатом от оппозиции на следующих губернаторских выборах (правда, фильтр к тому моменту вполне могут заменить чем-то другим). Но вообще 16% — это не самый высокий результат для такого протестного региона, как Санкт-Петербург.
2. Впечатление «наши побеждают» в оппозиционной среде создалось из-за успехов «Яблока» в Центральном районе и напряжённой борьбы (особенно постэлекторальной) в других округах. Фактически оппозиционное большинство есть лишь в 11 округах из 111 (9,9%), да и то из-за конфликтов между оппозиционерами в некоторых округах де-факто правит ЕР. В большинстве случаев «победа» — это прохождение двух-трёх оппозиционеров в совет МО, где они смогут разве что добиваться отдельных целей в рамках комиссий (там, где им эти комиссии дадут).
3. В Петербурге, в отличие от Москвы, трудно говорить о складывании пояса оппозиционных округов. Одиннадцать клочков земли разбросаны по всему городу и едва ли могут создавать такую сеть взаимопомощи, какая есть в некоторых районах у ЕР (глава администрации одного округа идёт в депутаты в соседнем и т.д.) Успехи отдельных партий и групп могут быть связаны с конкретным районом или округом, но не в силу присущей ему оппозиционности, а в силу внутриэлитных конфликтов и договорённостей.
4. Никакой единой «оппозиции» в городе нет. Партии и непартийные проекты («Объединённые демократы», штаб Навального, местные группы активистов) крайне мало взаимодействовали друг с другом, а зачастую и прямо конфликтовали в ходе кампании. Редкие примеры сотрудничества (как у «Яблока» и КПРФ в Пушкине) дали отличные результаты. Но пока грызня по мелочам друг с другом часто оказывается для оппозиционеров важнее, чем совместная борьба против ЕР.
5. Кстати говоря, «Единая Россия» на этих выборах тоже оказалась не такой уж единой. Одни единороссы в округах имели поддержку спикера Законодательного собрания Вячеслава Макарова или лояльных ему глав районов. Другие, напротив, действовали под эгидой его противников в рядах петербургской ЕР или районных администрациях. Иногда междоусобные войны настолько ослабляли «партию власти», что обе стороны в итоге проигрывали лучше организованной оппозиции. Параллельно часть единороссов, пытаясь «убежать» от высокого антирейтинга партии, шла на выборы самовыдвижением, что достаточно легко раскрывалось их конкурентами и привело к появлению термина «самомедвеженец». Говорить об однозначном успехе или провале этой стратегии нельзя, но, видимо, результаты единороссов всё же определялись другими факторами.
6. Забавно, но крупнейшим партиям «системной оппозиции» (КПРФ и ЛДПР) мало что досталось по итогам выборов во втором городе страны. Их легко обошли партии и проекты, представленные максимум в Законодательном собрании. За пределами «судьбоносных» кампаний федерального и регионального уровней партии-мастодонты гражданам неинтересны. Куда успешнее оказались «электоральные платформы» — партии и объединения, не требующие от своих кандидатов ничего или почти ничего и слабо связанные идеологией: СР, Партия роста и «Объединённые демократы».
7. Особняком стоит «Яблоко», которое пыталось быть «идеологизированной электоральной платформой». Это сократило потенциальное число кандидатов и привело ко множеству упущенных мандатов — местные активисты уходили к ПР или ОД из-за разногласий по вопросам типа платных парковок или Крыма. Яблочный пуризм на начальном этапе кампании в итоге привёл к срочному набору недостающих кандидатов чуть ли не по объявлению. Увидим ли мы разбор полётов от Максима Каца — большой вопрос (скорее всего, нет).
8. Как и на московских муниципальных выборах, в Петербурге наметился явный раскол на «глобальную» и «локальную» оппозицию. Глобальная («Яблоко», навальнисты) воспринимает муниципальные выборы как очередной этап борьбы с гегемонией ЕР. Отсюда большее внимание к идеологическим догмам и вопросам, которые обычно мало кому интересны на муниципальных выборах. Локальная оппозиция (Партия роста, местные активисты-самовыдвиженцы) боролась на выборах не столько с «системой», сколько с местными феодалами, а зачастую просто видела в депутатстве способ эффективнее справляться с конкретными проблемами. Промежуточную позицию заняли «Объединённые демократы»: происходя из «глобальной» «Открытой России», они всё же не требовали от своих кандидатов чёткой линии по вопросам федерального уровня. Неприязнь между глобальной и локальной оппозицией порой приводит к неспособности сотрудничать и провалу в потенциально выигрышной ситуации (как это вышло в МО Смольнинское).
9. Оценить эффективность «Умного голосования» довольно сложно, поскольку почти все избирательные округа в Петербурге — многомандатные. Если на выборах в Мосгордуму можно было подсчитать, сколько процентов кандидату добавляет поддержка со стороны Навального, то в Петербурге эта поддержка непредсказуемо «размазывалась» между четырьмя-пятью претендентами, порой от разных партий. Однако обычно кандидаты выигрывали с помощью традиционной и онлайн-агитации, а многие местные активисты смогли задействовать накопленный за годы социальный капитал.
10. В абсолютных числах больше всех среди оппозиции набрали «Объединённые демократы» (139 мандатов), чуть меньше — «Яблоко» (95) и Партия роста (45) (все цифры приведены согласно их собственным данным). Это говорит о том, что комбинированная модель ОД — организаторы с федеральной известностью, общедемократическая повестка, отсутствие жёстких идеологических требований к кандидатам — оказывается эффективнее и идеологической модели «глобальной» оппозиции, и демонстративной «аполитичности» местных активистов. Особенно это интересно потому, что большинство кандидатов ОД шли самовыдвиженцами и не имели стартовых преимуществ (как и слабостей) партийных выдвиженцев. К тому же самовыдвиженцы от ОД, как правило, выдвигались в своём родном округе и могли активно использовать местную идентичность в агитации.
Впрочем, главный вывод, который можно сделать по итогам петербургских муниципальных выборов – никакой административный ресурс не является безграничным. Активная предвыборная агитация и, что не менее важно, пресечение фальсификаций во время и после выборов являются ключом к успеху. Это показывает и опыт оппозиционеров, и опыт некоторых единороссов (кейс Вадима Войтановского в МО Лиговка-Ямская).